Должна признаться, что до встречи с Владимиром Калиниченко, я не до конца отдавала себе отчет, с кем придется общаться. Как всегда перед интервью, я тщательно готовилась, прочитала огромное количество противоречивой информации, искала ответы на свои вопросы, но одно я поняла абсолютно точно – мне придется иметь дело с человеком принципиальным, умным и профессиональным.
Владимир Калиниченко, Государственный советник юстиции III класса, бывший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, адвокат. Член Московской областной коллегии адвокатов (МОКА) с 1995 года, вице-президент Общероссийской общественно-политической организации «Ассоциация работников правоохранительных органов Российской Федерации».
В 1987 году по поручению Генерального прокурора СССР Александра Михайловича Рекункова он выезжал в Казахстан для расследования злоупотреблений в системе автомобильного транспорта. Допрашивал лично Динмухамеда Кунаева, первого секретаря ЦК Компартии Казахской СССР. Расследовал убийство замначальника секретариата КГБ майора Афанасьева, впоследствии написал книгу об этом деле. В 1980 году, по распоряжению Генпрокурора СССР, расследовал дело о гибели первого секретаря ЦК КП Белоруссии Петра Мироновича Машерова и многие другие дела. Для Азербайджана Владимир Калиниченко оказался также фигурой особо важной. Он лично расследовал дела, связанные с событиями в Сумгайыте, и является живым свидетелем того, как все происходило.
Специально для АзерТАдж Владимир Калиниченко рассказал о том, как происходили сумгайытские события, о роли Горбачева в развале СССР и о встрече в Баку с Гейдаром Алиевым.

-Владимир Иванович, я знаю, Вы бывали в Азербайджане и не раз, более того, знаю, Ваши посещения не были праздными поездками, а всегда являлись важными рабочими командировками по поручению самого высокого начальства, расскажите, чем приходилось заниматься?
-Мой первый опыт выезда за пределы Украины относится к 1979 году. Весной меня вызвали в Прокуратуру СССР (в те годы я работал в Украине) и предложили выехать в Азербайджанскую ССР для расследования уголовного дела на бывшего прокурора республики Гамбоя Мамедова. Вот так, в мае месяце я попал впервые в Баку. Опуская детали, хочу сказать, что с первых дней моего пребывания здесь, я понял, что здесь своя специфика и не нужно отходить от местных традиций. Я по сей день являюсь консультативным советником и сталкиваюсь с громкими делами в странах СНГ, в том числе и Азербайджане.
Баку я воспринял, как абсолютно интернациональный город. В нём мирно проживали люди разных национальностей – азербайджанцы, татары, лезгины, русские, украинцы, евреи, армяне и другие. Два района в Баку – Насиминский и Наримановский помню хорошо, там локально проживали армяне. Много армян работало в ЦК и других партийных и советских органах, в том числе и в прокуратуре.
В отличие от Баку, в Армении, где я побывал позже, я увидел совсем другую картину. В управленческих структурах я с азербайджанцами не встречался, а русские на ответственных должностях были редкостью. Мне тогда в Армении показывали фильмы с картами, где территория Армении простирается от моря до моря и подарили книгу о памятниках истории Армении, в которой написано, что древние армянские памятники есть также и в Крыму, и на Западной Украине. Я еще тогда спросил у них: провинции Карс и Эрзерум, гора Арарат находятся на территории Турции, а в 1922 году первыми Советскую Россию признали турки, а это означает, что тогда Советская Россия согласилась с вхождением этих «армянских» территорий в состав Турции, а Турция сегодня - это член НАТО. Если сейчас поднимается проблема Нагорного Карабаха, тогда автоматически поднимется проблема Карса и Эрзерума, но это уже неизбежный конфликт с Турцией – членом НАТО, с населением 80 миллионов. Это исторически очень сильная нация, и как же это можно не учитывать, разжигая проблему Нагорного Карабаха? Стамбул когда-то тожe назывался Цареградом, а сегодня туристы посещают памятники Византийской Империи.
В те же годы, я побывал во многих районах Азербайджана, бывал в семьях своих коллег и встречался с очень доброжелательными людьми. Когда я позже узнал, что эти районы оккупированы, я подумал, что люди, у которых я бывал дома, никогда с этим не смирятся, то есть это тлеющие угли, которые могут рано или поздно загореться.
Я спрашивал тогда ребят из Баку, почему Нагорный Карабах существует, как автономная область и мне отвечали, что, создавая нагорно-карабахскую автономию в 1923 году, мы пытались ликвидировать существующую межнациональную рознь между азербайджанцами и армянами, сильно усилившуюся в первые годы Советской власти.
Кстати, на ответственных должностях в Степанакерте были в основном армяне и всего два азербайджанца. Тогда же я ездил с рабочей командировкой в Степанакерт, и когда мы проезжали реку Аракс, мне сказали, что якобы такой нации как азербайджанцы нет, a есть турки-азери и они разновидность турков. Я тогда понятия об этом не имел, тогда же я узнал, что за этой рекой проживают 20 миллионов азербайджанцев, подданных Ирана, тогда как в Советском Азербайджане всего 7 миллионов.
-Как к Вам относились в Баку в те времена?
-Я всегда был интернационалистом, и я совершенно не замечал проявление национализма в Азербайджане. Это был мой первый визит. Второй раз я попал в Азербайджан в очень печальное для республики время. Из Генеральной Прокуратуры СССР мне сообщили, что в Сумгайыте беспорядки, и надо срочно выезжать для расследования событий. Я прибыл в Сумгайыт через два дня после начала событий и подключился к расследованию. Это был март 1988 года.
-Что первое бросилось в глаза, когда Вы прибыли в Сумгайыт?
-Когда я туда приехал, я увидел только погашенные пожары и следы массовых беспорядков. А всё начиналось с мирных митингов у горкома партии, которыми самонадеянно хотели управлять местные партийные руководители. Однако они не смогли удержать ситуацию в своих руках, толпа незаметно перешла под контроль провокаторов из КГБ, которые подтолкнули ее на погромы. Все въезды и выезды из города были перекрыты десантниками, и в Сумгайыт пускали только по специальным пропускам. В городе действовал комендантский час.
В Сумгайыте я впервые услышал об азербайджанских беженцах из Армении. Незадолго до сумгайытских событий с территории Армении изгнали тысячи азербайджанцев, которые в основном занимались земледелием. На родину они добирались пешком с детьми, причём это было зимой в морозную погоду. Я так и не смог получить ответа, сколько из них погибло. В Баку для них места не нашлось, и поэтому так много беженцев оказалось в Сумгайыте. Естественно, в отличие от местных, они были обозлёнными и накаляли обстановку. Ещё до начала погромов можно было предполагать, что этим всё и закончится. Состоятельные армяне успели снять со счетов свои деньги и покинуть Сумгайыт. Наиболее пострадавшим оказался 4-й микрорайон, в котором я со следователями стал заниматься осмотром места происшествия, выявляя виновных.
-Вы подключились к расследованию. И что же Вам удалось выяснить?
-Я пробыл в Сумгайыте больше месяца. Я хочу сказать, что когда шли следственные действия, против своих же азербайджанцев, никто из сотрудников следствия и оперативников ничего не скрывал и не саботировал следственные действия. Были случаи, когда задержанных жалели и отпускали. Но в целом к расследованию местные оперативники и следователи относились добросовестно. В ходе расследования мне довелось выезжать на обыски. Увидел я то, чего никак не ожидал. На окраинах города люди жили чуть ли не в землянках со стенами и дверьми из жести, это была ужасающая нищета. И тогда я понял, почему беженцы забирали в квартирах простыни, наволочки и детские подержанные игрушки. Это была ещё одна из причин, из-за которой беженцы выражали свою неприязнь к зажиточным армянам.
Штаб по расследованию массовых беспорядков располагался в прокуратуре города, где мы тесно сотрудничали с моим другом с 1979 года, прокурором Сумгайыта Исметом Гаибовым. Через некоторое время он возглавил Прокуратуру республики. Для встречи с населением Нагорного Карабаха и урегулирования конфликта, он в 1991 году с группой высокопоставленных должностных лиц вылетел в Степанакерт. Обратно они возвращались на вертолёте, и были сбиты зенитным огнём армянской стороны, все погибли. В том же самолёте погиб мой хороший знакомый академик Тофик Исмаилов, занимавший в тот период пост Госсекретаря Азербайджана.
-Сегодня идет речь о тысячах погибших и о неописуемых зверствах, ведь многие армяне сами поверили тем, кто пишет о «резне детей и мирных жителей». Откуда появилась такая информация? Насколько она правдива?
-Мне известно, что во время погромов погибло 26 человек. Из них 21 человек – лица армянской национальности и 5 азербайджанцев. Все трупы были найдены и их личности были установлены. Труп одной только убитой женщины так и не нашли. Откуда тогда возникли разговоры о гораздо большем количестве жертв?
Когда я арестовывал одного из погромщиков по фамилии Исмаилов, отличившегося в беспорядках во многих частях города, он дал показания о том, что из окон 5-го этажа на улицу выбрасывали детей. Мы тут же выехали проверить его показания на место. Он указал на дом и на окна, где были совершены эти преступления. Выяснилось, что в этом доме нет ни одного погибшего, а тем более детей. Из окон выбрасывали подушки, мебель и другую домашнюю утварь, а ему показалось, что это были дети. Так и пошли разговоры о многочисленных жертвах.
Через несколько месяцев я и будущий глава правительства Павлов выступали в Колонном Зале на вечере газеты «Труд». Где-то в середине зала компактно сидели 40-50 армян, которые стали выкрикивать, что мы умышленно скрываем количество погибших. Незадолго до этого мне дали изданный в Ереване альбом, где были фотографии жертв Сумгайыта при жизни и после смерти. Также приводился текст, где указывалось, какими они были при жизни и каким образом погибли. Тогда я обратился к своим оппонентам и предложил назвать фамилии и имена соплеменников, бесследно исчезнувших или убитых во время сумгайытских событий. Я дал честное слово, что эти доводы будут тщательно проверены, и если то, что они утверждают – правда, то следствие обязательно признает, что погибших было значительно больше. Как всегда, я пытался довести до слушателей правду, не обращая внимания на то, нравится она или не нравится той или другой стороне. Реакция была поразительной. Все эти люди встали и демонстративно покинули зал.
Получалось, что степень ненависти начинала зашкаливать и, к сожалению, объективная картина родственников, знакомых и соотечественников, пострадавших при погромах, не интересовала. К глубокому сожалению, таким путём страсти подогреваются и сегодня.
-Хотелось бы услышать от Вас о роли того самого Эдуарда Григоряна?
-В Сумгайыте я пробыл чуть больше месяца и, помню, занимался делом по изнасилованию сестёр Меджлумян. В орбиту следствия попал молодой насильник по фамилии Григорян. Если память мне не изменяет, он был полукровкой. Постановление о его аресте выносил я, и для следствия было совершенно безразлично, какой национальности был преступник. Есть доказательство вины – отвечай за содеянное.
Естественно сёстры всех насильников опознать не могли, но один из них был импотентом, о чём ранее рассказала одна из потерпевших, так что никаких сомнений в его опознании не было. Почему я вспоминаю об этом? После опознания его увели в соседний кабинет, откуда я услышал его крики. Оказалось, что местные оперативники – азербайджанцы выбивали у него признание в других преступлениях (хотя сам он был тоже азербайджанцем). К сожалению, когда я об этом рассказываю, мои армянские друзья смотрят на меня с недоверием, а затем упрекают в том, что я говорю неправду.
Сумгайытские события требуют трезвой и объективной оценки без излишнего нагнетания ненужных эмоций. Удивляет и то, что когда пишешь и рассказываешь то, что видел и ощущал сам, то в ответ слышишь упрёки – будто меня подкупили мои азербайджанские друзья. Но ведь буквально через год сложилось так, что я вёл расследование по одному из дел в Баку и о последствиях спитакского землетрясения. Приходилось постоянно перемещаться из Еревана в Баку и обратно. С таким же успехом азербайджанская сторона могла бы упрекать меня в том, что меня подкупили армяне.
Особенно наглядно это проявлялось, когда в Москве я приглашал в гости или приводил с собой друзей азербайджанцев и армян, то за спиной частенько слышал упрёки в том, что не в состоянии разобраться в причинах взаимной ненависти, как с одной, так и с другой стороны.
Начиная с 1986 года, т.е. с событий в Алма-Ате, а затем в Сумгайыте, в Фергане, Оше и других, я всегда говорил об одном: «Мы были обязаны говорить людям правду и только правду, не подыгрывая ни одной из сторон». В ответ я слышал, что мы способствуем разжиганию межнациональной розни, хотя ложь таковую и порождала.
-Я знаю людей, которые помогали своим друзьям армянам укрываться от погромов, Вы с этим сталкивались? И какое отношение было к этим людям?
-Один случай в Сумгайыте мне запомнился очень хорошо. На 3-м этаже одного из домов проживала семья Трдатовых. Они держали оборону целый день. Перед нападением мужчины спрятали в квартире на первом этаже у хозяйки-азербайджанки по имени Самангуль, своих жён и детей. Во время погрома хулиганы несколько раз заходили к ней и, угрожая расправой, выясняли, не прячут ли они армян, но женщина и её родственники даже под угрозой смерти не выдавали своих соседей-армян. Двое или трое мужчин были убиты, в живых остался один из них – Ишхан. Отбиваясь, они грели воду на плите и кипятком поливали нападавших. Дошло до того, что в одной из квартир соседнего подъезда прорубили отверстие в стене и таким путём пытались проникнуть в квартиру. Мне запомнилось, как на 3-й день, собрав пожитки, они выезжали из Сумгайыта, и армянские женщины со слезами на глазах выкрикивали: «Самангюль, ты святая»! А у подъезда стояла женщина лет 50-ти и со слезами на глазах приговаривала: «Будьте счастливы и живите подольше».
И это называется «геноцидом армян и сумгайытской резнёй»?! Да, была жестокость, изнасилования, никто не отрицает, но это происходит везде, где есть беспорядки. Видя всё это, я понимал, какой пожар разжёг в дружной интернациональной семье народов «недальновидный» Михаил Горбачёв.
В 1979 году я прибыл в Баку для расследования дела бывшего Прокурора республики Гамбоя Мамедова. Мне выдали кабинет на Сабунчинском вокзале, где располагалось подразделение следователей по особо важным делам, одним из них был Армен Исагулов. Все вместе мы обедали, принимали участие в вечерних застольях и кроме доброжелательных дружественных подколок, я видел только доброе отношение друг к другу. В конце 80-х Армен Исагулов был назначен прокурором Нагорного Карабаха, а затем министром внутренних дел Нагорного Карабаха. В 1990 году мы встретились в Ереване в гостинице «Эребуни», где проживали вместе. Армен просто пылал неприязнью к азербайджанцам, чего я понять не мог, ибо до этого видел совсем иное. У меня до сих пор хранится красивая зажигалка, на которой выгравирована надпись – «Владимиру Ивановичу на память о пребывании в Баку от Армена Исагулова 1979 г.». Сделали эту гравировку наши коллеги-азербайджанцы.
-Как Вам кажется, кому это было выгодно поссорить два народа, почему это случилось?
- Я считаю, все наши беды начались с Горбачева, а за погромами стоял КГБ. В 1986 году меня вызывал Генеральный прокурор СССР и направил в Казахстан, где произошли первые массовые беспорядки с национальной окраской, а ведь эти две проблемы - казахскую и азербайджанскую «зажег» Горбачев. В это же время я начинаю читать в газетах, что поднимается проблема Нагорного Карабаха. Я понимал уже тогда, что говорить о независимости Нагорного Карабаха вообще нет смысла, есть Конституция СССР, и потом я же сам видел, как там живут люди: армяне, азербайджанцы, русские и евреи. Я никогда не мог понять, почему в эту историю впрягается Галина Старовойтова, поддерживающая армян. Религиозный и национальный вопрос может взорвать любое государство, для меня это было дико, что Горбачев как Генеральный секретарь начинает озвучивать эту проблему и признавать, что «доводы армянской стороны заслуживают внимания». Как любой руководитель многонационального государства, он обязан был понимать, что любой территориальный, а тем более имеющий национальную окраску вопрос, рано или поздно приведёт к конфликту, который довольно быстро перерастёт в военные действия. Всё именно так и случилось.
-Сейчас есть две версии. Oдна, что Горбачев не понимал, что он творит, и не представлял, чем это все может закончиться. И вторая, что он делал это преднамеренно, воплощая в жизнь план тех, кто противостоял нам и находился в состоянии холодной войны с СССР.
-Тут можно анализировать. Михаил Горбачев из семьи раскулаченных, и это говорит о многом. В 9-м классе он подает заявление о вступлении в партию, его не принимают и, вдруг, происходит необыкновенное, ему выделяется земля и современный комбайн. Он делает рекордный урожай и тут же представляется к ордену Трудового Красного Знамени. Вопрос: какая могущественная рука руководит этим процессом?
-Какая?
-А вы не знаете?
-Я догадываюсь, но хочу услышать Ваше мнение…
-Весь советский период любые служебные и карьерные перемещения совершались только по линии партийных органов. Практически во всех своих решениях партия опиралась на свой передовой отряд - органы государственной безопасности. Поэтому я считаю, что КГБ и КПСС было одно целое. Без рекомендаций и мнения этой спецслужбы серьёзное и определяющее решение не принималось. Партийные руководители не могли двигать Горбачёва по комсомольской и партийной линии без ведома КГБ. В свою очередь, КГБ не мог допустить, чтобы кто-то, без его ведома, делал комсомольскую или партийную карьеру. Чудесным образом Горбачёв получает орден Трудового Красного Знамени, и это открывает молодому человеку из далёкого села Привольное дорогу на юридический факультет МГУ.
Кстати, для поступления на юрфак, необходимо было направление партийных органов. В МГУ Горбачёв продолжает активную комсомольскую работу и рассчитывает распределиться в центральный аппарат Прокуратуры СССР. Да вот незадача - перед распределением выходит постановление, что для этого необходимо иметь стаж работы на периферии. Так Горбачёв получает распределение в прокуратуру Ставропольского края. Чудесная палочка продолжает срабатывать, его принимает зав. орг. отдела крайкома, и Горбачёв просит использовать его на комсомольской работе. Прокурор края тут же соглашается отпустить его, и с этого начинается его комсомольская и партийная карьера. В конце 60-х Горбачёва пытаются назначить начальником краевого УКГБ, но этому резко сопротивляется тогдашний Председатель КГБ СССР Владимир Семичастный. Дальнейший рост Горбачёва по партийной линии хорошо известен. Эти сведения о карьерном росте Горбачёва приведены по книге бывшего редактора газеты «Ставропольская Правда» Бориса Кучмаева.
-То есть, Вы считаете, что Горбачев был ставленником КГБ в то время?
-А чем вы объясните необыкновенную поддержку Горбачёва мудрым и прозорливым Председателем КГБ Андроповым? Ведь Горбачёв попал в ЦК КПСС и оказался на вершине только при помощи и поддержке этого человека.
-Мог ли Горбачёв быть завербованным американскими спецслужбами?
-Сегодня его сторонники пытаются убедить общественное мнение в некоей недальновидности Михаила Сергеевича. Попытайтесь проанализировать всё, что написано о Горбачёве, и вы легко поймёте, что никакими ошибками объяснить его действия нельзя. Долгие годы шла холодная война, и мы в ней потерпели поражение. Это становится ясно, оценив всё, что сделал Горбачёв. Полагаю, что его западные друзья использовали первого и последнего Президента СССР по полной программе, а затем избавились за ненадобностью, оставив с «30-ю сребряниками».
Для меня совершенно не важно, был ли он завербован американцами или англичанами, или был обычным агентом влияния. Суть причин измене Родине в этой ситуации не имеет никакого значения. Если верить публикациям СМИ с 1990 по 2010 год, то Горбачёв во время работы в Ставрополье более 10 раз выезжал за пределы СССР, в основном в капстраны. В период посещения Канады и Сицилии он на длительное время выпадал из поля зрения резидентуры КГБ. С чем это связано, можно только догадываться. Выводы делайте сами. Но не случайно бывшие старшие офицеры ЦРУ, вышедшие в отставку, бахвалятся в прессе, что когда с секретных материалов по холодной войне будет снят гриф секретности, мир содрогнётся от невиданных успехов американской разведки. Намёк более чем прозрачен и никак не отнесёшь к случайностям, что 80-летний юбилей после награждения орденом «За заслуги перед отечеством» Горбачёв отпраздновал в Англии - самого последовательного многовекового врага России.
Я держал документы в руках, когда Горбачев подписывал с американцами протокольное соглашение по выводу и использованию спутников на орбиту, без согласия Министерства обороны, ни с кем не советуясь, из-за которого мы потеряли миллиарды, и сегодня меня хотят убедить в том, что это просто наивность какая-то.
-Сегодня геополитический расклад в мире таков - в любых бедах виновата Америка или Россия. Как, по-Вашему, дело обстояло тогда? Кто был прямо заинтересован в том, что произошло в Азербайджане? Америка или КГБ СССР?
-В 1990 году на территории СССР было свыше 90 территориальных образований, на которые претендовали те или иные субъекты огромной страны. Национальные проблемы сглаживались благодаря проводимой интернациональной политике. Достаточно было подогреть в людях некую национальную ущемлённость, а тем более территориальную, как «джин, выпущенный из бутылки» приводил к необратимым последствиям. Одной из таких болевых точек был Нагорный Карабах, который территориально не соприкасался с границами Армении. Если Горбачёв не понимал этого, он просто не имел права приносить клятву на Конституции СССР, «обязуясь свято хранить государственный суверенитет, военную мощь и территориальную целостность СССР». Вместо этого он руками КГБ начинает разжигать национальный пожар, продолжил в Азербайджане, а затем в других регионах.
Он кичился тем, что якобы предотвратил гражданскую войну на территории государства, которым руководил. А гибель людей в Тбилиси, в Баку, в Вильнюсе, две военные кампании в Чечне, двойная резня между киргизами и узбеками, бойня на моей родной Украине, разве это не гражданская война на территории бывшего СССР? Я не могу понять, неужели у него нет чувства малейшего сожаления из-за того, что он натворил?
-Хочу вернуться к Старовойтовой, Вы о ней упомянули…
-Фамилию этой женщины, которая прямо поддерживала Зория Балаяна, академика Амбарцумяна и других представителей армянской интеллигенции, поднимая вопрос о Нагорном Карабахе, я впервые узнал из СМИ. Наблюдал за ней в последующие годы и не испытывал никакого уважения. Помню, как у меня пробежал холодок по спине, когда узнал, что она претендует на пост министра обороны России. Старовойтова принадлежала к той категории демократов, которая не просто ненавидела КПСС, а стремилась к разрушению и ликвидации второй сверхдержавы в мире. Что бы ни говорили эти люди сегодня, какие бы фильмы ни снимали их сторонники о величии этих людей, все мы наглядно видим, к каким результатам привели их реформы и деятельность для России и бывшего постсоветского пространства. Боюсь то, что нас ожидает, будет ещё хуже, и все это - действия Галины Старовойтовой и её сторонников.
-Я знаю, что когда Вы были в Баку, у Вас состоялась встреча с Гейдаром Алиевым. Pасскажите об этом?
-В 1979 году обстоятельства сложились так, что результаты расследования желательно было доложить лично первому секретарю ЦК КП Азербайджанской ССР, дабы избежать искажения правдивой информации. После встреч и бесед с министром МВД Азербайджанской ССР Джафаром Велиевым и зав. отделом административных органов ЦК КП Азербайджана – Глущенко, они сказали, что я буду встречаться с Гейдаром Алиевым. Точных дат я уже не помню, но эта встреча состоялась в понедельник поздно вечером, а накануне в четверг Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Брежнев вручил Гейдару Алиеву первую Звезду Героя Социалистического Труда. На встречу я приехал с прокурором республики Замановым.
Около 22 часов нас пригласили к Гейдару Алиеву. Кабинет был небольшой и пышными излишествами не блистал. Запомнилось, что на столе и на полках было много книг с закладками, и это не было неким антуражем - не было сомнений, что с этими книгами постоянно работают. Алиев был в тёмно-синем прекрасного покроя костюме в белоснежней рубашке и со вкусом подобранным галстуком. Слева на груди у Алиева алела Звезда Героя, а чуть ниже орден Ленина. Он вышел мне навстречу и в центре кабинета мы обменялись рукопожатиями. Мы поговорили о достижениях азербайджанской экономики, я искренне говорил об азербайджанском гостеприимстве. Некий налёт настороженности у Гейдара Алиева исчез, и дальнейший разговор протекал в очень доброжелательном тоне. Далее мы перешли на обсуждение обстоятельств дела, которое я расследовал. Все вопросы, задаваемые Гейдаром Алиевым, были очень компетентными и по существу.
На прощание, Гейдар Алиев подарил мне две брошюры с материалами Бакинской городской партийной конференции и Пленума ЦК КП Азербайджанской ССР, обе брошюры начинались с выступления Гейдара Алиева. Нужно сказать, что встреча с этим незаурядным человеком производила очень сильное впечатление. Перед тобой был очень умный, волевой и необыкновенно обаятельный мужчина.
Я знал, что он был очень привязан к семье и своему сыну Ильхаму Алиеву – нынешнему Президенту Азербайджана. Больше я с ним никогда не встречался, но после развала СССР я побывал на его загородной даче в Подмосковье. Дачу арендовал один из бизнесменов – нефтяников. Тогда меня поразило то, что там не было никаких излишеств. Вся мебель подчёркивала скромность и обыденность обстановки. Фактически она соответствовала кабинету бывшего крупного работника сталинской эпохи. Чтобы не говорили о партийных руководителях довоенных и послевоенных лет, многие из них отличались скромностью.
В 80-ые годы мне довелось расследовать масштабные дела в Узбекистане и Казахстане, и я должен заметить, что спустя десятки лет руководители этих республик – Рашидов и Кунаев так же, как Гейдар Алиев, пользуются огромным уважением своего народа.
-Это был Ваш последний визит в Азербайджан?
-Нет. В конце 1989 года мне довелось расследовать дело на директора комбината №2 Надира Кулиева. Мне довелось доказать его невиновность и освободить из-под стражи. Как раз в это время проходили массовые манифестации, которые начинались от здания МВД и протягивались до здания ЦК. Обстановка накалялась на глазах. В городе работали провокаторы из КГБ. Незадолго до ввода войск в Баку, которые привели к многочисленным жертвам, я покинул город, предчувствуя, чем всё это закончится. Говорю об этом только потому, что, начиная с 1986 года, я и мои коллеги из МВД и КГБ СССР, честные сотрудники этих структур готовили докладные записки и докладывали в Политбюро ЦК КПСС. На все наши предложения, преследующие цель избежать крайне негативные последствия, Михаил Горбачёв, его ближайшее окружение и высшее руководство КГБ СССР не реагировали. Делайте выводы сами.

 

Беседу вела Саадат Кадырова,

специально для АзерТАдж